Консерватизм кадровой политики сочетается с внутренней готовностью экспериментировать и расширять рамки обыденности
Ведомости от 14.05.24
В России выборы проходят в марте, а вопрос о власти решается в мае. В 2024 г. это оказалось заметнее, чем раньше. Ведь все привыкли, что сложение правительством полномочий – в большей степени технический процесс. Смены премьеров (назначение Михаила Фрадкова, Виктора Зубкова, Михаила Мишустина) в 2000-х чаще были внезапными и досрочными.
Довольно резонансными были две перестановки после инаугураций. В 2008-м это переход на руководящие посты в правительство Владимира Путина сразу нескольких человек из его кремлевского окружения. В 2012-м, после его возвращения на должность президента, поручение Аркадию Дворковичу курировать промышленность и ТЭК. Это выглядело парадоксально, в силу того что многие отраслевые генералы выглядели более влиятельными фигурами, чем их куратор. И правительство тогда в части этого блока осталось скорее на вторых ролях.
В остальных случаях переподтверждение полномочий кабинета было бурей в чиновничьем мире, почти незаметной широкому обывателю. Как оценивать перестановки 2024 г., которые внешне также не сильно заметны для большинства граждан?
В целом сценарий (по крайней мере до момента перестановок в Минобороны) был скорее консервативным. Правительство покинули только вице-премьер Виктория Абрамченко, 72-летний министр энергетики Николай Шульгинов и мало кому известный министр спорта Олег Матыцин. 26 других членов кабинета остались на своих местах или получили повышения.
Значимыми были не столько сами перестановки, сколько драматургия происходившего и происходящего.
Трехдневная задержка с внесением кандидатуры премьера и встреча в непривычном формате Владимира Путина, главы «Ростеха» Сергея Чемезова с будущим (как выяснится) первым вице-премьером Денисом Мантуровым (единственная в своем роде) создала интригу вокруг того, станет ли глава правительства сильнее или слабее предыдущего себя. Ожидаемое с 10 мая (после того, как сенаторы назвали список кандидатов) назначение главой Счетной палаты (СП) Бориса Ковальчука вновь породило интригу, получит ли эта структура новую субъектность в качестве противовеса кабинету министров. Впрочем, то же самое говорили во время прихода в СП Татьяны Голиковой и Алексея Кудрина. Наконец, назначение Мантурова вице-премьером и перевод Андрея Белоусова в Министерство обороны вызвали к жизни ожидания усиления военной составляющей в экономической политике, до сих пор имевшей отчетливый гражданский акцент. Впрочем, это пока лишь прогнозы – хотя и не лишенные логики.
Политологи и экономисты слишком часто ошибаются в интерпретациях и прогнозах, чтобы высказываться категорично. Их ценность сегодня скорее в постановке вопросов, нежели в предъявлении четких ответов. А опыт 2018 г. показывает, что примерно столь же рутинные перестановки во втором правительстве Дмитрия Медведева вовсе не означали консервацию курса. Через несколько недель на горизонте маячила пенсионная реформа.
Поэтому сейчас есть смысл задать пять самых очевидных вопросов и подобрать варианты возможных ответов.
1. Довольны ли в правительстве работой?
Здесь всегда сосуществуют две концепции: «Все нормально» и «Так жить нельзя». Пока побеждает скорее первая. «Так жить нельзя» коснулось военного ведомства, а по гражданскому блоку почти сохранился статус-кво. Конечно, можно предположить, что усилившие позиции Мантуров, Александр Новак и новый вице-премьер Дмитрий Патрушев предложат некие новые идеи и решения. Но они работают в правительстве уже не первый год и ранее с альтернативными концепциями публично не выступали.
2. В каком положении вышел из переутверждения Мишустин?
Его очевидные успехи – сам факт переутверждения, сохранение корпуса «своих» вице-премьеров, гладкое прохождение через Госдуму, возможность оставаться в комфортной для него нише главы правительства мирного времени. Внесение его кандидатуры в Госдуму в значительной степени сопровождалось постановкой задач на будущее, чем детальным описанием заслуг последних лет. В новой системе сдержек и противовесов пока происходит корректировка статуса многих значимых политических институтов – будь то Совет безопасности, Министерство обороны или правительство.
3. А что Мантуров?
Технически вице-премьер действительно выдвинулся на роль первого среди равных. И, пользуясь поддержкой не только внутри кабинета, может стать символом смены правил игры в своей отрасли. Раньше в этой роли находился Белоусов: его инициативы нередко вызывали оживленную реакцию и даже шок у участников рынка, но к полноценной «смене вех» они не приводили. Мантурову еще предстоит освоиться в этой роли: одни видят в нем драйвер усиления военных акцентов экономики, а другие делают акцент на критике его прежних проектов, в том числе в сфере импортозамещения и развития собственного гражданского авиастроения. Мантуров и Белоусов могут оказаться в роли символов «новой эффективности», но у них есть риск стать и громоотводами, притягивающими к себе публичный негатив и отводя критику от первых лиц.
4. Что изменилось, при том что вроде бы все по-прежнему?
Из заметного для бизнеса – Новак в качестве куратора макроэкономического блока вместо Белоусова и переход кураторства IT и телекоммуникаций от Дмитрия Чернышенко к более напористому вице-премьеру Дмитрию Григоренко.
5. Что еще может поменяться в ближайшие недели?
Здесь на сцене висит достаточно заряженных ружей. Где будет центр принятия решений по макроэкономике – в правительстве (Новак) или за его пределами (Максим Орешкин в Кремле)? И не окажется ли в зоне кадровой турбулентности Центробанк? Срок полномочий Эльвиры Набиуллиной заканчивается в 2027 г., но перестановки в правительстве – обычно время для перераскладывания кадровых пасьянсов и рефлексии о правильности прежней политики. Как разделят полномочия вице-премьеров Марата Хуснуллина и Виталия Савельева – особенно в части дорожного строительства? Останется ли у Новака столько же времени на ТЭК или усилится роль Министерства энергетики, где вместо прежнего министра теперь «угольный»? Поменяют ли руководство ФАС после перехода ее кураторства от Белоусова к Григоренко?
Будут ли сюрпризы при перестановках в администрации президента? Можно ли ждать усиления центров влияния внутри госкомпаний – тем более что глава государства очно встречается с руководителями госкомпаний даже чаще, чем со многими министрами, и 11 мая не было исключением? Какие стрессы ждут экономическую политику в ближайшее время, кроме налоговой реформы? Займет ли правительство внятную позицию относительно деприватизации? Что с новыми санкциями? И станут ли стрессом для рынка продовольствия майские заморозки?
Наконец, есть еще переменные, не имеющие прямого отношения к внутренним процессам в правительстве, но существенные. Последние четыре года правительство вынуждено было не формировать контекст собственной работы, а реагировать на появившийся извне контекст – будь то пандемия или военные действия. Более того, назначение Белоусова тоже своего рода экспериментальный формат, итог которого станет ясен только по итогам эксперимента. Здесь присутствует конфликт между консервативностью кадровой политики и возможными новыми политическими и управленческими экспромтами, которые будут создаваться вне стен Белого дома.
