15.02 по всей стране митинги, вспоминают день вывода советских войск из Афганистана. Задают вопросы ветеранам о той войне.
Мне вспомнилось, что мои два деда и родной брат отца воевали в Великой Отечественной войне, вернулись инвалидами, но живыми. Мы мальчишки расспрашивали их о войне, а они отмалчивались или отвечали, как нам тогда казалось избитыми фразами. Почему так?
Вот я вернулся из Афганистана, награжден правительственными наградами, а тоже на вопрос о войне не хочется отвечать, а при вынужденном ответе огня восторга в глазах и ожидаемой героики и в помине нет.
Ведь если жить воспоминаниями, то можно на этой войне и остаться, спиться, разочароваться в жизни, обидеться на весь белый свет из-за не понимания, не проявления уважения и заботы.
У нас не проводили реабилитацию участников боевых действий, а все, кому действительно пришлось побывать на войне и чем реальнее и плотнее, тем больше они нуждались в помощи.
Но по возвращении на гражданку нужно было вливаться в другую, новую жизнь, учиться, овладевать специальностью, растить детей, и для этого нужно было уйти от войны, которая преследовала своими кошмарами ночью и днем при виде ножа, кочки на дороге, напоминавшей мину, при ощущении движения за спиной, при хлопке петарды или каких-то других вещах, напоминавших на уровне подсознания и физических рефлексов пережитое. Страшно было в другой, мирной гражданской компании выпить на празднике, чтобы, ослабив после этого самоконтроль, не увидеть за столом врага. Чтобы выжить нужно было во что бы то ни стало постараться все забыть.
У нас много сейчас «героев» вспоминающих, как по написанному боевые операции, фамилии командиров всех уровней, клички бандитов, наименования населенных пунктов… Они любят слушателей, но избегают компании реальных ветеранов. У нас много таких, руководство регионального отделения «Боевого братства» яркий образчик этого.
Афганистан изменил меня, убрал много наносного, ненастоящего, что было результатом, в том числе и патриотического воспитания. Больше скажу придя в Афганистан атеистом, я вышел верующим, впрочем, я не встречал в своей жизни ни одного атеиста из числа воевавших парней.
И ещё один интересный момент в 70х-80х годах неуставные взаимоотношения, «дедовщина», были бичом в армии, в Пограничных войсках их было меньше, чем в Советской армии, на пограничной заставе на границе с Афганистаном, где я начинал свою службу лейтенантом это было не типичным явлением. А в Афганистане я встретился с «дедовщиной наоборот», когда старослужащий говорит молодому, ты посиди малой я сам, не лезь вперед батьки в пекло.
А забота, с которой солдаты относились к офицеру, своему командиру, меня сначала даже обескуражила. Не тыловой подхалимаж, а забота, готовность выполнить любое поручение, прикрыть, понимая, а больше чувствуя, что от жизни и дееспособности офицера порой зависит жизнь всех солдат подразделения. Это все трудно понять, точнее все рассказы про войну понять, человеку, не воевавшему просто невозможно, это то что постигается эмпирически, то есть опытом. В этом нет ничего обидного. Это правда. Невозможно полностью понять, не прочувствовав. Но пусть Господь вас убережет от этого.
Владимир Босов, ветеран боевых действий.
