Для этого Кремль не должен повторять каждый акт западной технологической цензуры
Ведомости от 16.03.21
Недавняя попытка Роскомнадзора «замедлить» Twitter была, скажем так, не очень эффектной. Однако, несмотря на шутки пользователей, намерения властей выглядят вполне серьезными. Представитель МИДа Мария Захарова после ограничений YouTube на фильм «Крым. Путь на Родину» прямо заявила: «Страны Запада своими действиями ускорили начало регулирования интернета в России».
А регулировать есть что. В начале марта ВЦИОМ опубликовал итоги опроса, которые свидетельствуют, что медиаландшафт в стране всего за три года сильно изменился. «Партия интернета» обогнала «партию телевизора». Хотя половина граждан (53%) пользуются и ТВ, и интернетом, доля тех, кто использует только интернет, с 2018 г. выросла более чем вдвое – с 13 до 28%. Исключительно на «телевизионной игле» осталось всего 17% россиян (-5 п. п.). Хоть какую-то конкуренцию интернету ТВ может предсказуемо составить только в группе граждан старше 60 лет. А для молодой аудитории телевидение играет почти маргинальную роль: интернетом пользуется 98%, а ТВ хоть иногда смотрят всего 30%; тех, для кого телевизор главный источник информации, практически нет.
Подавляющее превосходство власти в СМИ было одним из главных столпов политического порядка с тех пор, как в марте 2001 г. Кремль взял под контроль оппозиционное НТВ. Фронда телемагната Владимира Гусинского была подавлена. 31 марта 2001 г. на Пушкинской площади в Москве прошел единственный крупный митинг в защиту НТВ, собравший от 8000 до 20 000 участников. Но власти проигнорировали его и победили. НТВ скоро превратился в один из самых мощных рупоров государства, а оппозиционные настроения надолго оказались заперты в небольшом гетто либеральных СМИ. И вот спустя 20 лет контроль за ключевым ресурсом управления оказался вновь утрачен. Вернее, сам ресурс перестал быть ключевым.
Многолетняя борьба за интернет шла для Кремля с переменным успехом. Крупнейшая российская социальная сеть «В контакте» была куплена Mail.ru Group в 2014 г., и с тех пор о невыполнении ею требований закона (и – шире – власти) не слышно, LinkedIn был заблокирован в ноябре 2016 г. в соответствии с законом «О персональных данных». Но вот блокировка Telegram в 2018 г. не просто вызвала крупные акции протеста, но и ни к чему фактически не привела, оставшись лишь на бумаге, сервис как функционировал, так и продолжил функционировать. Гораздо лучше удавались властям точечные репрессии против конкретных пользователей, но то, что к ним прибегали все чаще, лишь подчеркивало, что настроения растущей «партии интернета» становились все более протестными.
В Кремле всегда опасались, что в случае острого политического кризиса эти социальные сети окажут медийную и организационную поддержку оппозиции, как это происходило в странах, охваченных цветными революциями. Обострение политической обстановки в канун выборов в Госдуму подталкивает к радикальным решениям. Ключевые сегменты интернета невозможно купить – они сами являются крупнейшими мировыми технологическими компаниями. Потому-то власти все больше склоняются к силовому сценарию прямого давления или запрета. К повторению «дела НТВ» в масштабах российского сегмента всемирной сети.
Google недавно угрожал властям Австралии отключить в стране свою поисковую систему. Исполнительный директор Общества защиты интернета Михаил Климарев считает, что в случае блокировки отдельных платформ, принадлежащих Google, таких как YouTube, в России перестанут работать и другие связанные с ним сервисы, а возможно, и операционная система Android. С Twitter таких экзистенциальных рисков нет, поэтому и первый пробный удар пришелся именно по этой сети. Роскомнадзор рассчитывает, что другие техногиганты правильно поймут посланный им сигнал и станут более уступчивыми. «Дело НТВ» тоже некогда начиналось с попытки компромисса: руководству канала предлагали отказаться от критики президента и второй чеченской кампании.
Гусинский 20 лет назад, возможно, и переоценил свои силы. Но сегодня у американских технологических компаний гораздо больше оснований рассчитывать на успех в противостоянии с российской властью. Их центральные офисы вне зоны досягаемости правоохранителей из России, а по финансовой мощи они сопоставимы с иными странами. Перехват вещания оппозиционного канала не вызывал технических сложностей, но вот заблокировать современные сервисы оказывается непросто. Особенно в условиях, когда у них нет адекватной национальной альтернативы.
Но главное, НТВ поддерживала только относительно узкая либеральная интеллигенция, а лояльная аудитория Facebook, Instagram, Twitter и YouTube на порядки шире. Причем она интегрирована не только в информационный трафик, но и в значительной степени в экономику социальных сетей. Одновременно тема контроля и регулирования интернета является самой эмоционально чувствительной для российской молодежи, и, стремясь предотвратить «революцию фейсбука», власть может как раз спровоцировать массовые протесты, организовать которые пока не получается у политической оппозиции.
Силовыми методами повторить успех «дела НТВ» с интернетом властям не удастся. Но они могли бы использовать другой, не менее успешный опыт. Канал Russia Today добился заметного влияния в англоязычном мире, потому что предоставил трибуну западным диссидентам вроде Джулиана Ассанжа. Аналогичная стратегия сегодня, когда мировая технологическая олигополия все чаще сама прибегает к инструментам цензуры, могла бы сделать Россию глобальным лидером, способным создать реальную альтернативу Google, Facebook, YouTube и Twitter с их «банами» и манипуляциями. Для этого нужно – «всего лишь» – отказаться от контроля и не повторять зеркально каждый акт западной технологической цензуры с поправкой на дремучую провинциальность российских рестрикций. Зато все риски от неизбежной критики сторицей покрылись бы медийными и политическими дивидендами от статуса мирового оплота свободы. А это место оказалось вакантным.
