Почему нынешний капитализм в растерянности и что с этим делать
Ведомости от 03.03.21
Инвесторы во всем мире с вниманием и даже тревогой наблюдают за ралли биткойна и акций технологических гигантов в условиях кризиса в реальной экономике. Если безработица продолжит расти, рынок может опрокинуться, пишет американский трейдер Карсен Блок в Financial Times: «По масштабам такая катастрофа может напоминать 1929–1932 гг., только со скоростью 2021 г.». Количественное смягчение продолжается двенадцатый год. Только за 2020 г. мировые центробанки раздули мировую экономику на $7 трлн. На очереди еще $6 трлн. Все эти деньги уходят в биржевые спекуляции, производство не растет. Но и катастрофы не происходит.
Основой капитализма всегда была экспансия. Век за веком она подчиняла себе все новые страны и материки. Последним большим куском стали Китай и страны социалистического лагеря. «Неосвоенных территорий» не осталось. Капитализм рос не только вширь, но и вглубь, рекрутируя массы архаического крестьянства, которое еще недавно составляло абсолютное большинство населения планеты. Но вот уже 12 лет, как демографическим большинством стали горожане, а оставшиеся крестьяне давным-давно включены в сети товарного обмена. Приближается к концу и третий, последний ресурс экстенсивного роста – демографический. Коэффициент фертильности снизился с 4,7 в 1950 г. до 2,4 в 2017-м. Ученые прогнозируют, что около 2060 г. численность населения (а значит, и потребителей) в мире впервые начнет падать.
Напряжение растет почти повсюду и выливается в массовые протесты и политическую поляризацию. Один из самых влиятельных социологов в мире – профессор Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Георгий Дерлугьян говорит, что «в мире сложилась ситуация, когда верхи не могут, низы не хотят, но некому это противостояние разрешить». Бунтующие массы толком не знают, чего хотят, – перед глазами нет не только практической, но и теоретической альтернативы или социальной утопии. Но и элиты переживают аналогичную прострацию: править, как раньше, все сложнее, но как править по-новому – они не знают. Капитализм завис в растерянности.
Есть несколько более или менее продуманных концепций выхода из тупика. Например, Илон Маск предлагает: если Земля закончилась, давайте направим экспансию в космос. Марс, по его словам, сможет стать местом, в котором «семена человеческой цивилизации» переживут третью мировую войну, чтобы потом помочь преодолеть «темные века» на родине. Промоутером другой стратегии выступает основатель Давосского форума Клаус Шваб. Его «четвертая промышленная революция» тоже готова освоить избыточный капитал, беснующийся сегодня на биржах, чтобы на выходе дать техногенную цивилизацию с полной роботизацией производства, вытеснением человека из большинства сфер приложения труда и глобальным алгоритмизированным управлением. Третий подход преодоления «капитализма растерянности» исповедуют левые и леволиберальные мыслители и политики. Самый известный бренд здесь The Green New Deal – программа социально-экономических и технологических инноваций, разработанная окружением Берни Сандерса и служившая основой его кампании за номинацию от демократической партии. Ее суть в том, чтобы на основе зеленых технологий развернуть масштабную программу модернизации и создания миллионов рабочих мест. В отличие от концепции Шваба, в которой центральное место принадлежит корпорациям, сторонники The Green New Deal роль локомотива отводят демократическим правительствам.
Проблема в том, что большинства технологий, необходимых для прорыва, еще нет в природе. А развитие многих из существующих упирается в дефицит ресурсов, в первую очередь энергии. Как пишет Игорь Алабужин в «Ведомостях» (23 декабря 2020 г.), уже сегодня цифровой сектор стал самым быстрорастущим энергопотребителем и источником парниковых газов в мире. «Энергетический переход» на ВИЭ чреват еще и дефицитом других ресурсов, например меди и редкоземельных металлов, предупреждает он («Ведомости», 31 января 2021 г.).
Таким образом, хотя некоторый набор решений о том, куда и как капитализму расти дальше, предлагается, каждое из этих предложений откладывает такое решение на неопределенное будущее – пока или нереально дорого, или технологически недоступно, или и то и другое вместе. При этом даже если предположить, что одно из этих решений верное, то до его практического воплощения в жизнь нас ждет период турбулентности.
Технологии и материальные ресурсы не единственная проблема. Ключевой вопрос – кто и за чей счет будет осуществлять «прорыв». Шваб пишет, что нужно обеспечить остающемуся за бортом экономики «ненужнориату» приличный велфэр, вплоть до введения безусловного базового дохода, иначе вместо четвертой индустриальной будет очередная социальная революция. Сторонники The Green New Deal призывают к перераспределительным реформам, которые перекачают часть национальных богатств от верхушки к трудящимся, создав потребительский спрос. О необходимости снизить неравенство говорит большинство политиков и экспертов. Но воз и ныне там.
Каждая попытка уговорить имущее меньшинство поделиться с неимущими во имя общего будущего сталкивается с саботажем. Обанкротившаяся монархия Бурбонов пыталась предотвратить революцию, обложив налогами аристократию, но раз за разом обнаруживала бессилие, несмотря на весь свой абсолютизм. Политическая машина современного капитализма тоже ясно видит угрозы, но не может ничего с ними сделать. При этом попытки «делиться» (там, где такие эксперименты проводятся) осложняются еще и феноменом «нового иждивенчества»: при базовом безусловном доходе и при отсутствии других стимулов работать человек может захотеть вообще ничего не делать. Это остановит не только капитализм, но вообще всю человеческою историю.
