Вице-премьер Денис Мантуров о работе промышленности на СВО и мерах поддержки гражданских отраслей в условиях санкций
Ведомости от 23.12.22
В июле министр промышленности и торговли Денис Мантуров стал также заместителем председателя правительства. На этом посту он сменил ушедшего руководить «Роскосмосом» Юрия Борисова. В октябре премьер-министр Михаил Мишустин поручил Мантурову отвечать за поставку вооружений и имущества в войска в рамках координационного совета, созданного по поручению главы государства. В интервью «Ведомостям» вице-премьер рассказал о задачах, поставленных президентом, мобилизации предприятий для нужд специальной военной операции (СВО), мерах поддержки для авиационной и автомобильной отрасли, а также о вкладе оборонно-промышленного комплекса (ОПК) в поддержание ВВП, актуальности методов плановой экономики и других ключевых аспектах российской промышленной политики.
– Пять месяцев назад вы стали вице-премьером, причем далеко не в самое благоприятное для страны время. Почему, с вашей точки зрения, именно в тот момент состоялось ваше назначение?
– Я думаю, что вопросы, связанные с самим фактом назначения, не столь важны на сегодняшний день. Важнее, какие задачи передо мной были поставлены главой государства: обеспечить интенсивное наращивание выпуска той продукции ОПК, которая необходима во время СВО. При этом не упустить из внимания гражданские отрасли, которым приходится функционировать в сложившихся особых условиях.
Обе эти задачи были поставлены комплексно, и мы с коллективом Минпромторга и другими ведомствами, которые я курирую, стараемся находить решения, которые позволяют выходить на требуемый уровень производства и поставок той продукции, которая необходима.
– Что уже удалось выполнить?
– Мы с Минобороны определили потребности по выпуску всей необходимой для СВО номенклатуры изделий. Сформировали графики выполнения ГОЗ: подекадно – на вторую половину этого года, сейчас завершаем их исполнение. На 2023 г. графики сформированы по месяцам, на 2024 г. – поквартально, а на 2025 г. определены полугодовые. Параллельно появляются дополнительные потребности: например, Минобороны в этом году поставило задачу по некоторым образцам увеличить выпуск продукции в 3 раза, по другим – в 10 раз.
– По каким именно?
– Не стану сейчас озвучивать конкретную номенклатуру и параметры. Гособоронзаказ (ГОЗ) – деликатная тема, и в разговоре о ней важно не сделать «подарок» нашим контрагентам, скажем так.
«Предприятия, производящие экипировку, работают в три смены»
– Проблемы с экипировкой российских военнослужащих в зоне СВО очень широко обсуждались. Удалось ли наладить снабжение по жизненно необходимой номенклатуре – бронежилетам, шлемам, аптечкам и компонентам для их производства?
– Производственные планы предприятий изначально выстраивались исходя из объемов законтрактованного ГОЗа. В короткие сроки дополнительная потребность под обеспечение мобилизованных была выверена, сформирована, заводы переформатировали производство под нее и сейчас справляются с поставленной задачей. Потребовалось время для решения вопросов с сырьем и материалами. Наращивали их производство по всей цепочке кооперации и добирали недостающие объемы в дружественных странах.
В итоге предприятия, производящие экипировку, сейчас работают в три смены. Их более 500, кто подключился к этому заказу. И я могу сказать, что задача по обеспечению мобилизованных всем необходимым будет выполнена полностью. Почему говорю об этом в будущем времени? Потому что экипировку нужно будет постоянно обновлять, ведь одно дело – когда ты пришел служить на год в регулярные войска, а другое – когда находишься в зоне СВО. Мы по этому направлению, как и по другим вопросам, связанным с обеспечением СВО, работаем вместе с Минобороны и другими ведомствами, идет постоянное взаимодействие в рамках созданного по поручению президента координационного совета при правительстве, который возглавляет премьер Михаил Мишустин.
– Когда, по вашей оценке, будет закрыт вопрос по первичному обеспечению призванных в рамках частичной мобилизации?
– Те, кто приступает к непосредственной работе в зоне СВО, отправляются туда во всесезонном комплекте полевого обмундирования и полностью обеспеченные средствами индивидуальной защиты. Тем, кто пока проходит подготовку, выдают зимнюю экипировку предыдущего образца. Запасов этого обмундирования изначально было достаточно, чтобы обеспечить мобилизованных.
– С экипировкой ясно. Западные СМИ кроме этого неоднократно обращали внимание на проблемы с обеспеченностью медикаментами российских военных – вплоть до того, что раны приходилось закрывать тампонами. Есть ли здесь проблемы?
– Поступление крупных заказов, в том числе по медикаментам, в первые неделю-две всегда вызывает дисбаланс в работе предприятий. Производствам приходится срочно, в режиме цейтнота, заказывать комплектующие и материалы, набирать дополнительный персонал и вместе с тем продолжать отгрузки по ранее подписанным договорам. Происходят определенные изменения и в производственных, и в логистических процессах. Но с ними мы точно уже справились.
– В армии жалуются на отсутствие связи между войсковыми соединениями. ВСУ используют терминалы Starlink, что, по мнению военных экспертов, дает им значительное преимущество. Есть ли возможность решить эту проблему у нас и как?
– Если говорить про спутниковую группировку, то для специальных задач мы используем российские спутники связи, которые на сегодняшний день применяются как для гражданских нужд, так и для военных ведомств.
«Рост выпуска продукции ОПК – важный стабилизирующий фактор для экономики»
– Возможны ли совместные разработки в сфере ОПК? Многие СМИ писали о совместном предприятии с Ираном по производству беспилотников.
– В публичном пространстве циркулируют такие «городские легенды». Но вся продукция ВПК, которая у нас сейчас есть, основана на собственных разработках и на собственном производстве. Если бы подобное СП существовало, мне было бы об этом точно известно. А вообще, если помните, Александр III говорил, что у России есть два союзника – армия и флот. Сейчас сюда можно добавить и авиацию, но концептуально, можно сказать, ничего не поменялось.
– Каков будет объем следующей госпрограммы вооружений?
– Сейчас не могу говорить о параметрах опять же по соображению закрытости этой информации. Она, как правило, становится публичной уже незадолго до принятия программы. Но объем будет формироваться с учетом новых вводных, о которых я уже сказал.
– Каков сейчас объем закредитованности предприятий ОПК? Кто является крупнейшими должниками? Будут ли в текущей ситуации приниматься какие-то дополнительные меры по реструктуризации задолженности проблемных предприятий?
– Сейчас у нас нет такой острой ситуации, которая была несколько лет назад, когда действительно принимались соответствующие решения. Ведь тогда проблема накапливалась годами – как минимум с начала 2000-х гг. Сейчас такой закредитованности у предприятий ОПК нет, есть только текущая долговая нагрузка.
– Каков сейчас ее объем?
– В среднем не превышает 1/2,7 в соотношении долг/EBITDA. Это вполне приемлемое значение для большинства отраслей экономики.
– Спад ВВП в этом году оказался значительно меньше, чем ожидалось. Связано ли это с повышением выпуска оборонного сектора? Поддержал ли рост производства ВПК экономику в этом году? Как существенно?
– Рост выпуска продукции ОПК – важный стабилизирующий фактор, но далеко не единственный. Например, за 10 месяцев 2022 г. индекс производства в фармацевтике вырос на 18%, по компьютерной технике, электронике и оптике – на 6%, рост есть по отдельным категориям продукции металлургии и машиностроения, а также в целлюлозно-бумажной промышленности.
«О тотальном каннибализме собственной техники мне не известно»
– Недавно агентство Reuters писало о «списке Минпромторга» более чем из 500 промышленных наименований, в числе которых авиакомпоненты, автокомпоненты и запчасти для железнодорожной техники, которые российская сторона запросила у Индии. Имел ли место такой список в действительности? Вы рассчитываете, что индийские партнеры смогут удовлетворить потребности российских предприятий?
– У нас нет никакого консолидированного запроса по такой номенклатуре, как попытались представить журналисты Reuters. Мы несколько по-другому выстраиваем диалог с нашими партнерами из дружественных стран.
– Каким образом?
– На уровне взаимодействия отдельных компаний. У нас действительно тесные промышленные связи с Индией. Они не разрывались, и, более того, мы являемся свидетелями наращивания торгового оборота между нашими странами. Например, товарооборот с Индией за три квартала 2022 г. вырос в 2,3 раза в годовом выражении до $20,4 млрд. Российский экспорт вырос в 3 раза, в том числе за счет активных поставок углеводородов и удобрений в этом году. А импорт, наоборот, несколько снизился.
– То есть авиазапчасти от индусов нам не нужны?
– Они не производят ту номенклатуру, которая нам нужна. А те запчасти, которые производят, они поставляют своим заказчикам. Мы, наоборот, поставляем им комплекты запасных частей – для обслуживания российской техники, которая находится в эксплуатации в Индии.
– Говоря про авиазапчасти, нельзя обойти вниманием тему разбора российскими авиакомпаниями некоторых своих самолетов на запчасти в условиях дефицита с покупкой новых за рубежом. Насколько, по-вашему, масштабно это явление? Дотянем ли до появления новой российской техники?
– Временная перестановка запчастей с одних самолетов на другие для оперативного восстановления летной годности была, есть и будет – это общая практика. Но если мы говорим о тотальном каннибализме собственной техники, то о таких случаях мне сейчас не известно. Бывает, что машина выводится из эксплуатации по другой причине. Например, если перевозчик принимает решение перейти на единый тип воздушного судна для унификации компонентов. Тогда может быть принято решение поставить «на бетон» редкие в его парке суда.
– До тотального каннибализма, думаете, не дойдет?
– Делается все, чтобы такого не произошло. Многое зависит от того, какая будет интенсивность эксплуатации парка самолетов и насколько своевременно их будут обслуживать.
– А интенсивность полетов сейчас высокая в угоду получению субсидий.
– Это действительно так, но и обслуживание достаточно качественно выстроено. Те же SSJ100, к примеру, летают по 10 часов в сутки.
– Правильно ли мы понимаем, что SSJ100 с двигателями SaM146 после исчерпания ресурса и парка подменных турбин будут списываться, поскольку освоить ремонт горячей части этих двигателей в России так и не смогли?
– Это хороший вопрос. У нас с 2024 г. должен появиться SSJ-New, или российский борт, он предполагает использование двигателей ПД-8, и прямой замены пока не предусмотрено. Мы изначально не закладывали бюджетные ресурсы на то, чтобы проводить конструкторские работы и сертификацию этих двигателей на старый «Суперджет». Да и ремоторизация в принципе требует существенных финансовых затрат, а экономическая целесообразность для эксплуатантов и лизингодателей остается в фокусе внимания.
На бизнес-джетах старого поколения мы, очевидно, заменим двигатели. Росавиация это допускает, хотя глобально, еще раз подчеркну, ПД-8 будет предназначаться именно для новых самолетов. Но я также думаю, что мы сможем найти технические решения и для продления ресурса имеющегося парка с двигателями SaM146.
«Амбиции «Камаза» по легковым автомобилям уже в фазе активной реализации»
– Свое присутствие в России в спящем режиме пока сохраняют крупные игроки глобального автопрома – альянс Stellantis, VW, Hyundai-Kia. Ожидаете ли вы, что кто-то из них останется в России? При каких условиях это может произойти?
– Искусственно никто никого удерживать не будет. Свято место, как доказала ситуация, пусто не бывает. Вместо одних игроков появляются другие. Мы исходим из того, что обозначенные вами компании должны в ближайшее время принять решения, что будет происходить с их мощностями. Должен сказать, что пока они себя ведут достаточно корректно. Имею в виду сохранение и коллективов, и работоспособности предприятия для того, чтобы в любой момент можно было запустить серийное производство. Думаю, что ситуация прояснится в ближайшее время – если не до конца этого года, то по крайней мере в начале следующего.
– Вам бы хотелось, чтобы кто-то из них остался?
– Это было бы неплохо.
– Правда ли Минпромторг обсуждает возможность предоставления автоконцернам промсубсидий вне зависимости от уровня локализации для поддержания новых проектов крупноузловой сборки?
– Нет, не правда. Вы же помните, что, когда подписывались специнвестконтракты (СПИК) с предприятиями автопрома, мы давали статус российской продукции сразу, включали ее в программы поддержки спроса, но с жесткими обязательствами по локализации.
Мы ни в коем случае не собираемся снижать эти требования. Какую-то коррекцию СПИК будем проводить для того, чтобы они соответствовали реальной ситуации. Но сохраним прежнюю привязку к уровню локализации.
– Глава «Камаза» Сергей Когогин собрался зайти в сегмент легковых машин. Что это будет за техника?
– Ну, во-первых, проект «Москвич» – это тоже часть «Камаза».
– Не более чем наполовину. Как я понимаю, глава «Камаза» имел в виду новый проект. О чем может идти речь?
– Завод действительно принадлежит Москве, но находится, по сути, в управлении у «Камаза», который является индустриальным партнером проекта. Так что этот проект уже находится в фазе активной реализации. Кроме этого у «Камаза» есть разработка в легковом сегменте – компактный электромобиль «Атом». Про что-либо другое мне не известно.
– В середине ноября президент «Русской стали» Алексей Мордашов написал письмо в Минпромторг с просьбой поддержать предоставление субсидий из федерального бюджета для РЖД, чтобы они могли снизить тариф на перевозку металлопродукции на экспорт и на отдельные направления внутри России. Есть ли какие-то подвижки по этому вопросу?
– Действующий механизм компенсации затрат на транспортировку промышленной продукции уже дает отечественным металлургам возможность обращаться за компенсацией логистических затрат начиная с 1 января 2023 г. Помимо этого РЖД уже сейчас по имеющимся правилам имеет возможность устанавливать понижающие коэффициенты к тарифам на перевозку металлопродукции железнодорожным транспортом при наличии экономической эффективности для естественной монополии.
Кроме того, в соответствии с недавними поправками, внесенными в Налоговый кодекс, металлурги теперь не будут уплачивать акциз на жидкую сталь, если цена на сляб на внешнем рынке будет менее 30 000 руб. за тонну, причем указанная норма распространяется на отношения, возникшие с 1 августа текущего года. Мы видим также, что загрузка металлургических комбинатов сейчас стабилизировалась и держится в среднем на уровне 85%.
Поэтому необходимость предоставления дополнительных многомиллиардных субсидий из федерального бюджета для РЖД точно требует дополнительного обоснования с точки зрения влияния на увеличение экспорта металлопродукции и налоговых доходов бюджетной системы.
– Министр по развитию Дальнего Востока и Арктики Алексей Чекунков говорил, что Баимский медный проект, который ведет компания Kaz Minerals, может быть реализован при участии китайских инвесторов. Какие компании из КНР могут принять участие в нем? И возможен ли сдвиг запуска проекта с 2027 г. на 2028 г.?
– На сегодняшний день нет никаких дополнительных вводных ни по изменению сроков проекта, ни по дополнительным инвестициям. Вопрос привлечения китайских партнеров будет рассматривать комиссия по иностранным инвестициям, но пока никаких заявлений со стороны КНР не прозвучало.
– Вы говорили, что сроки разработки российских газовых турбин большой мощности будут сокращены. Успеете ли в этом году изготовить ГТД-110М для ТЭС в Тамани?
– В декабре должны быть закончены необходимые испытания, в том числе на стенде «Ивановские ПГУ», и турбина будет готова к передаче заказчику.
«Гораздо важнее система мер для стимулирования производства»
– Когда станут известны перечень препаратов для импортозамещения и детали механизма поддержки фармпроизводителей, которые приведены в дорожных картах, подготовленных Минпромторгом и Минздравом? Что включил в свою дорожную карту Минпромторг?
– Сам перечень включает в себя 189 международных непатентованных наименований, из которых 121 не производится в России. Проект постановления по этой мере поддержки уже согласован с другими ведомствами, он должен быть принят в начале 2023 г.
Мы планируем полностью покрывать затраты фармкомпаний на клинические исследования и обеспечение подготовки производства препарата. Предусмотрено финансовое обеспечение оплаты труда работников компании по этому направлению, расходов на покупку оборудования кроме производственного, покрытие накладных расходов и затрат на оплату услуг сторонних организаций.
Но при этом не хотим нарушать международное патентное право. Сейчас до завершения срока действия большей части патентов остается 2–3 года. В случае если предприятие подготовилось к выпуску зарубежного препарата, то, как только патент заканчивается, оно тут же получает российское регистрационное удостоверение и выходит на рынок.
– В этом году Минпромторг повторил практику из коронавирусного периода и рекомендовал сетям не штрафовать поставщиков из-за срыва сроков поставки товаров или поставок товаров не в полном объеме. Но в прошлый раз часть поставщиков столкнулись с ситуацией, когда в момент действия рекомендации санкции не применялись, но постфактум ритейлеры все равно штрафовали их. Есть ли у Минпромторга механизм влияния в таких случаях и как действовать поставщикам?
– Мы продолжаем обращать внимание торговых сетей и поставщиков на необходимость взвешенно и кропотливо подходить к вопросам выполнения условий договора поставок товаров.
Проще говоря, если по объективным причинам поставщик привез условные 95 кг товара, а не 100 кг, то нет необходимости в тот же момент его штрафовать: завтра он привезет вместо положенных 100 кг 105 кг. Такие ситуации бывают, их можно урегулировать и без штрафов.
Поставщикам же со своей стороны нужно выполнять все обязательства по ритмичности поставок, не полагаясь на лояльное отношение со стороны сетей в этом вопросе. В нашей рекомендации введения моратория на штрафы для поставщиков никаких новаций нет: мы периодически напоминаем участникам рынка, что работать нужно сообща и слаженно.
– В своем выступлении в Госдуме вы призвали отказаться от рыночной промышленной политики для обеспечения промышленного суверенитета. Что это означает – мы возвращаем Госплан в промышленность? Есть ли альтернативы такому подходу?
– Не стоит воспринимать это в таком ключе. Директивный характер деятельности Госплана в привычном понимании этого термина может сдерживать перенастройку экономики, не позволяя вносить своевременные корректировки и исключая из анализа рыночные ценовые сигналы. Еще один из недостатков Госплана – сокращение возможностей для инициативы предприятий.
В сегодняшних экстраординарных условиях Госплан 2.0 может быть ограничен задачами ГОЗа, а если брать более широко – обеспечения потребностей спецоперации в краткосрочном цикле или государственной безопасности на долгосрочную перспективу.
Гораздо важнее система мер поддержки, позволяющих стимулировать производственную деятельность и приоритизировать отдельные направления экономического развития.
