COVID-19 нанес меньше вреда, чем меры противодействия ему
Ведомости от 04.03.21
Министр здравоохранения России Михаил Мурашко призвал граждан не расслабляться и «соблюдать меры безопасности до формирования популяционного иммунитета к новому коронавирусу», чтобы избежать третьей волны пандемии. Мэр Москвы Сергей Собянин ранее анонсировал снятие основных карантинных ограничений в столице к маю 2021 г.
Кстати, именно год назад – в марте 2020 г. – в России стартовала серия государственных мер по противодействию распространению коронавирусной инфекции. Современное поколение россиян не может припомнить ничего подобного. Истерика конца 80-х относительно СПИДа очень отдаленно напоминала происходившее – слишком различались масштабы и внезапность обрушившейся катастрофы. И впервые на нашей памяти апокалиптические сцены (достаточно вспомнить пустынные улицы, как в фильмах ужасов) коснулись абсолютно всех.
Подавляющая часть негативных последствий происходила не от инфекции как таковой, а от предупредительных мер. Первым крупным шагом, коснувшимся напрямую десятков миллионов человек с учетом членов семей, стали всеобщие каникулы для школьников, первоначально запланированные до 12 апреля, но растянувшиеся больше чем на пять месяцев. В Москве нормальные занятия в школах возобновились только во второй половине января 2021 г.
То есть первый удар пришелся по детям и подросткам – почти на год (в зависимости от региона) они были выключены из нормальной социализации, причем в критически важный возрастной период (в Москве осенью дома обучались средние и старшие классы). У них отсутствовало привычное общение, они были заперты по домам. Какие последствия для их психики (да и физического здоровья) будет иметь этот «эксперимент», пока совершенно не ясно.
Дистанционное обучение весной протекало в форме откровенной профанации – ни школьные программы, ни сами учителя не были готовы к такому испытанию. Не случайно учебный год поспешили свернуть досрочно, образовательные планы были скомканы. Дистанционные уроки физкультуры до самого конца велись, например, в форме изучения правил волейбола. Имитация достигла своего абсурда. Уж лучше бы детям давали дополнительный отдых от сидения у компьютера.
Чего добились локдауном апреля – мая, понять трудно. По экономике был нанесен страшный удар, но в результате – лишь относительное снижение заболеваемости к концу лета (которое наблюдалось по всей планете и, возможно, связано с естественными причинами). С сентября оно сменилось резким (почти втрое) ростом числа заражений, однако в этот пик эпидемии реакция власти была гораздо мягче. Думается, весной власть просто перестраховывалась, потому что не могла получить достоверного сценария протекания инфекции и исходила из наихудшего варианта.
Тут уместно вспомнить о белорусском и шведском опыте реакции на коронавирус – экономическая активность в этих странах ограничивалась по минимуму. Сегодня уже имеется статистика, и можно сказать, что показатели смертности от COVID-19 ни в Швеции, ни в Белоруссии не выглядят чем-то из ряда вон выходящими. В Великобритании, Франции, Италии, Испании, Бельгии они выше, чем в Швеции. Белоруссия вообще в середине мирового списка и ниже России. Впрочем, важно сделать оговорку: Швеция пусть и частично, но признала ошибки в выбранной стратегии, а к белорусской статистке есть понятные вопросы.
Самым парадоксальным выглядит полнейший провал западных систем здравоохранения, особенно американской, на фоне Китая. Если в Китае удалось подавить пандемию крайне быстро и решительно и не допустить второй волны, то в США были установлены абсолютные рекорды по числу заболевших и умерших, да и по относительному числу смертей эта страна в первой десятке.
Коронавирус показал, что в условиях пандемии решающее значение приобретают не качественные параметры здравоохранения, а способность власти администрировать кризис. Британские и американские больницы, очевидно, оснащены лучше китайских, но вот по части управления обществом в чрезвычайной ситуации Запад оказался беспомощным, и никакие стопроцентные ношения масок не должны вводить в заблуждение – смотреть следует на статистику заражений и смертей.
Но еще удивительнее, что в США во время президентской предвыборной кампании так и не прозвучало громких и явных призывов к реформе здравоохранения: мол, в мирное время великая страна потеряла более 0,5 млн своих граждан, не стоит ли задуматься о смене модели медицины? Россия на этом фоне выглядит скорее середнячком. Ей далеко до китайской эффективности, но и до американских провалов она не скатилась. Чем это объяснить, тоже до конца не ясно. Среди специалистов высказывается предположение: сработала заложенная в основе отечественной медицинской отрасли еще в советское время мобилизационная парадигма. Например, ковидные госпитали разворачивались оперативно, дефицит коек в отличие от ситуации в США и некоторых странах ЕС удалось быстро преодолеть.
Коронавирус стал политическим фактором, причем в каждой стране он сработал по-своему: в Белоруссии оппозиция обвиняла власть в непринятии жестких мер, в Европе против решительных мер, наоборот, протестуют. Вообще, в ситуации с COVID-19 есть что-то от борьбы с глобальным потеплением: реальная проблема налицо, но она так противоречиво интерпретируется в зависимости от сиюминутных интересов тех или иных сил, что размывается основа для осмысленного изучения проблемы и реакции на нее. У общества накапливается длинный список вопросов к правительствам, и, думается, скоро им придется отвечать. Одним – за свои действия, другим – за их отсутствие.
